Снимки жизненных моментов эпохи ссср от легендарного советского фотожурналиста

Аркадий Шайхет родился в 1898 году, ему было всего 19 лет, когда революция в России потрясла мир. После войны он продолжал оттачивать свою технику от художественного репортажа к документальному.
Фото: Аркадий Шайхет

Руки мастера маникюра, 1929

После основания журнала «Советское фото» в рубриках «фотоотчёты» и «любительская фотография» публиковали работы многих авторов, ориентированных на разработку подобных фотосерий.
Фото: Аркадий Шайхет

Технологии решают всё, 1930-е годы

Диагональная композиция и смелое кадрирование можно отнести к приёмам, характерным для объединения «левых» фотографов из коллектива «Октябрь», которые руководствовались девизом: «Новые времена требуют новых форм».
Фото: Октябрь

Молодёжь, 1937

Эта фотография Бориса Игнатовича демонстрирует, как позже фотографы перешли к социалистическому реализму. Подразумевалось, что снимки должны были не просто отображать действительность, а показать коммунистический идеал.
Фотография: Борис Игнатович

Диетические яйца, 1939

Пионер натюрмортной фотографии Александр Хлебников выступил одним из основателей фотоклуба «Новатор». Это изображение тарелки с яйцами вошло в серию предметных фотографий, которые он снял на протяжении 1930-х годов: от тыквенных семечек до бутылок с молоком.
Фото: Александр Хлебников

Враг, 1944

С началом Второй мировой войны фотожурналистика стала на защиту Отечества. На этом фото Анатолия Егорова, который получил ранение в бою, изображён ефрейтор Степан Васильевич Овчаренко, стреляющий по вражеским войскам из пулемёта «Максим».
Фото: Анатолий Егоров

Встреча победителей. Возвращение с фронта, 1945 год

Георгий Петрусов – мастер советской фотографии, сотрудничавший с ведущим художником Александром Родченко и режиссёром Сергеем Эйзенштейном, захватил восторг толпы в конце Второй мировой войны. Родченко сказал о Петрусове: «Он, как губка, которая поглощает всё, что связано с фотографией».
Фотография: Георгий Петрусов

Бетонный завод, 1954

После войны Всеволод Тарасевич вернулся к фотографии, работал для журналов «Советский Союз», «Огонёк», «Работница», а также «Советское фото». Большая часть его снимков связана с достижениями науки и техники.
Фото: Всеволод Тарасевич

Духи № 8, 1958

Это изображение Александра Хлебникова демонстрирует веяния в модной и рекламной фотографии в 1950-е годы.
Фото: Советское фото

Старт, 1959

Снимок из статьи о производстве новой модели фотоаппарата – «Старт».
Фото: Владимир Степанов

В лаборатории физики, 1960

Анатолий Хрупов был ещё один фотографом, который ориентировался на достижения советской науки. Здесь он запечатлел технического специалиста на работе в лаборатории Вильнюсского университета в Литве.
Фото: Фотогалерея имени братьев Люмьер

Двенадцатая симфония, 1961

Этот портрет знаменитого композитора Дмитрия Шостаковича представляет собой сдвиг в советской репортажной фотографии. Всеволод Тарасевич выяснил, где композитор отдыхал в перерыве между выступлениями, и сделал снимок скрытой камерой, отказавшись от постановочной съёмки в пользу правдивости и искренности кадра.
Фото: Всеволод Тарасевич

Поединок, 1963

Политическая оттепель 1960-х годов принесла с собой новую энергию в фотоискусство. Это изображение из серии Всеволода Тарасевича «Московский государственный университет».
Фото: Всеволод Тарасевич

Хрущёв и Кастро обедают в колхозе «Гурипш» в Грузии, 1963

Кубинский лидер Фидель Кастро 38 дней путешествовал по СССР. Он был единственным государственным деятелем, объехавшим всю страну. Это событие широко освещалось в советской прессе. В числе фотографов, которых допустили к съёмке политических лидеров, оказался и Василий Егоров, снявший этот замечательный кадр во время обеда первых лиц в грузинском колхозе.
Фото: Василий Егоров

Гимнастика-I, Универсиада, Москва, 1973

Этот коллаж из четырёх различных фотографий – результат эксперимента с формой и абстракцией Александра Абаза, превратившего гимнастические упражнения в алфавит жестов.
Фото: Александр Абаза

Рассказы о море, 1976

Литовский фотограф Виталий Бутырин обращается к богатой советской истории, зачастую используя сюрреалистический фотомонтаж. Это изображение вошло в серию под названием «Рассказы о море»
Фото: Виталий Бутырин

За кулисами Большого театра, 1983

Это снимок из серии «За кулисами большого балета», которая принесла Владимиру Вяткину премию в конкурсе World Press Photo.
Фото: Владимир Вяткин

Личность одного из фотографов XX века, Jean Eugene Auguste Atget , изучена плохо. Известность пришла к нему лишь после смерти, а документов, рассказывающих о его жизни и взглядах на фотографию сохранилось очень мало.
Он родился в Либурне около Бордо в 1856 году. Его родители умерли, когда ему исполнилось пять лет. Его стал воспитывать дядя и, по окончании школы, Эжен решил посвятить себя морской торговле, в чем весьма преуспел, пока в 1879 году не вернулся в Париж. Там он два года учился в Conservatoir d " Art Dramatique с намерением в будущем стать актером.
Карьера на новом поприще не удалась. Он выступал с малоизвестными труппами в провинциальных городках Франции и пригородах Парижа, всегда играя небольшие роли. В 1897 году он решил попробовать себя в роли художника - и опять неудачно. И лишь в следующем году, в возрасте 40 лет Эжен начал заниматься фотографией. Это было время больших перемен в Париже, когда индустриальная революция коренным образом изменяла облик "старого города", исчезавшего на у глазах современников. Многие фотографы старались успеть запечатлеть старый Париж, и Эжен был в их числе.
Атже снимал улицы, подъезды, дворы, витрины магазинов, особняки, сады, памятники, отели, иногда включая в кадр тех, кто обитал на улицах города - рабочих, мусорщиков, нищих, проституток - в основном низшие слои общества. Он часто снимал здания, готовые к сносу. Первоначально Эжен преследовал чисто коммерческие цели - он открыл свою фирму под названием Documents Pour Artistes и продавал фотографии дизайнерам интерьера, декораторам, художникам. Также он продавал свои работы и таким организациям, как Bibliotheque Nationale , Bibliothede la Ville de Paris и Musee Carnavalet , стремившимся составить коллекции фотографий "старого Парижа".
В последующие 30 лет Эжен сделал более 10000 фотографий. Вплоть до самой смерти в 1927 году он продолжал использовать то же оборудование, с которого начинал - "меховую" камеру 18х24 на деревянном штативе.
В 1920 Атже продал 2600 своих негативов Service Photographique des Monuments Historiques. Это была довольно большая часть работы, проделанной им за предыдущие 20 лет. Деньги, вырученные от продажи, дали ему свободу, которой он раньше не знал. Следующие годы своей жизни он провел в поиске, делая фотографии ценные как с точки зрения истории, так и искусства.
Эжен не пользовался экспонометром - он сделал простую табличку для расчетов, полагаясь на свой опыт и знания. Для съемки интерьеров он не использовал искусственное освещение, обходясь естественным.
Стиль Атже сильно изменился, начиная с первых его работ, заканчивая последними. Его ранние виды Парижа сделаны в середине дня, когда почти нет теней и интересных световых явлений. Его работы сухи и неэмоциональны. Позже он стал обдуманно использовать свет для создания особого настроения, экспрессии. В его последних фотографиях свет является предметом съемки.
Одним из ранних поклонников Эжена был юный Ансель Адамс, который писал в 1931 году: "Обаяние Атже заключается не в превосходном владении техникой его времени, не в старомодной изящности одежды, архитектуры и персонажей его работ, а в объективном и глубоком видении предмета... В его работах простое открытие простых аспектов жизние его окружения. Нет никакого наносного символизма, никаких дизайнерских наворотов, никаких скрытых интеллектуальных проблем. Фотографии Атже - непосредственные и эмоционально чистые записи редкого и утонченного восприятия и представляют может быть самую раннюю форму чистого искусства фотографии".
В 1926 году один из соседей Атже - Мэн Рэй - опубликовал, правда без указания авторства, несколько фотографий Эжена в журнале La revolution surrealiste . Беренис Абботт, ученица Рэя, была потрясена работами Эжена, и ей мы обязаны сохранением его фотографий, которые Беренис приобрела после смерти мастера. Она писала: "Его будут помнить, как историка города, настоящего романтика, влюбленного в Париж и Бальзака от фотографии, чьими работами мы можем сплести огромный гобелен французской культуры".

1. Фотография Бориса Михайлова из серии «Лурики». Снимок уникален, так как вручную раскрашен анилиновыми красителями. Продано за 20.000 фунтов стерлингов.

2. Это фото Антанаса Суткуса «Лицо эпохи и прощайте, товарищи по партии!» в составе лота из двух фотографий оценивается в 6-8 тысяч фунтов стерлингов.

3. Фотографии Микки – циркового шимпанзе, которого Виталий Комар и Александр Меламид учили делать фотографии на Красной площади.

4. 18 фотографий Микки, объединенных в один лот, ушли с молотка за 50 тысяч фунтов стерлингов.

5. В этой серии фотографий 1998 года Комар и Меламид задали вопрос о роли человеческой расы на земле.

6. Эта работа Бориса Михайлова продана за 13.750 фунтов стерлингов. Михайлова называют одним из важнейших фотографов бывшего СССР.

7. Фотографы этой эпохи работали на грани официального искусства и культуры, выставляя свои работы «подпольно» в альтернативных местах вплоть до 1990-го года. Они также экспериментировали со многими техниками.

8. Это фото Евгения Раскопова под названием «Silence» («Безмолвие») оценивается в 1500-2000 фунтов стерлингов.

9. Это уникальная коллекция советских фотографий, в которую также вошел снимок Игоря Мухина, который снимал московское панк-рок движение 80-ых. Две фотографии автора из серии «Молодежь большого города» оцениваются в 6-8 тысяч фунтов стерлингов.

10. Две фотографии Александраса Мацияускаса из серии «Васара» оцениваются в 2-3 тысячи фунтов стерлингов. Куратор аукциона говорит, что эти фото идут в разрез с теми снимками, которые представляли публике власти СССР в целях пропаганды.

11. Четыре фотографии Геннадия Бодрова, сделанные в 1988-1990 годах, оценены в 2-3 тысячи фунтов стерлингов.

12. Этот снимок Евгения Мохорева «Азис» из серии «Подростки Санкт-Петербурга» датирован 1996 годом. Был продан в лоте с 7 другими работами автора за 5.000 фунтов стерлингов.

13. Это культовое фото 1965 года Антанаса Суткуса не раз появлялось на обложках мировых изданий. Тогда литовского фотографа попросили запечатлеть официальное путешествие писателя Жана-Поля Сартра в страну. Продано за 7.250 фунтов стерлингов.

14. Фотограф Александрас Мацияускас является одним из лучших фотографов Литвы. Он путешествовал в отдаленные деревушки страны, чтобы запечатлеть повседневную жизнь ее жителей. Это фото называется «На рынке», продано в лоте из трех работ за 4 тысячи фунтов стерлингов.

15. Это фото Сергея Борисова 1988 года из московской серии продано за 1.500 фунтов стерлингов.

16. Три работы литовского фотографа Витаса Луцкуса из серии «Путешествия» также проданы за 1.500 фунтов стерлингов.

Неожиданное увольнение главного редактора Lenta.Ru Галины Тимченко, закрытие блогов оппозиционного политика Алексея Навального Роскомнадзором, изъятие телеканала «Дождь» из пакетов кабельного телевидения, расформирование информационного агентства РИА «Новости» и назначение Дмитрия Киселёва руководителем нового новостного российского агентства на замену РИА - всё это заставило общественность всерьёз заговорить о наступлении «советского времени», по крайней мере в журналистике. Мы собрали пять историй, когда известных фотокорреспондентов несправедливо увольняли: «за порнографию», по национальному признаку или просто по ошибке.

Дмитрий Бальтерманц

Дмитрий Бальтерманц попал в «Известия» очень рано, в 14 лет. Прежде чем взяться за фотоаппарат, он успел поработать и шрифтовиком, и киномехаником, и ассистентом печатника. Параллельно Бальтерманц получал математическое образование в Московском университете, что, как отмечают историки фотографии, проявлялось в его умении строить композицию. Преподавателем математики ему, однако же, не суждено было проработать - после командировки в Западную Украину Бальтерманц наконец стал штатным фотографом «Известий», чтобы через некоторое время отправиться на фронт.

Именно военные фотографии Бальтерманца стали классическими , сделав его одним из самых известных советских фотографов, однако одна из них стала серьёзной угрозой как карьере, так и жизни. Редактор «Известий» в отсутствие Бальтерманца, который на несколько дней вернулся в столицу, с тем чтобы проявить и напечатать фотографии, перепутал сушившиеся снимки из Москвы и Сталинграда - и подписал английские танки, состоявшие на вооружении в Красной армии, немецкими. Несмотря на то что Бальтерманц никакого отношения к произошедшему не имел, последствия редакторской ошибки коснулись именно его - сотрудничество с «Известиями» было окончено, а сам фотограф в качестве рядового был отправлен в штрафной батальон (что было практически смертным приговором). Как ни парадоксально, но именно тяжёлое ранение, грозившее Бальтерманцу ампутацией ноги, спасло ему жизнь - и после войны он снова взялся за работу, на этот раз - в «Огоньке».

Впрочем, дальнейшая судьба фотографа сложилась вполне благополучно. Его военные фотографии, отложенные на полку из-за того, что недостаточно отвечали пропагандистским целям, наконец были напечатаны. Некоторые из них, как, например, знаменитый снимок «Горе», получили всемирное признание и высокую оценку мастеров фотографии уровня Анри Картье-Брессона. Бальтерманц до конца жизни проработал в «Огоньке» и стал одним из классиков соцреализма в фотографии, соединяя в своих работах фрагменты документального и постановочного.

Евгений Халдей

Снимок «Знамя победы над Рейхстагом» видели, кажется, все - а историю его создания долго и напряжённо выясняют до сих пор. Евгений Халдей не скрывает, что снимок был постановочным - тот самый флаг, водружённый над Рейхстагом, его знакомый сшил из обыкновенной красной простыни, но пришлось ли фотографу прибегать к ретуши, неизвестно до сих пор. Впрочем, это не столь важно - и не будь этой фотографии в принципе, Евгений Халдей остался бы одним из самых известных военных корреспондентов. Он снимал Парижскую и Постдамскую конференции, неоднократно фотографировал Сталина, а его снимки использовались в качестве доказательств в ходе Нюрнбергского процесса.

Впрочем, в глазах руководства «Известий» всё это оказалось менее важным , чем тот факт, что Халдей был евреем (единственную пулю он получил не на фронте, а во время погрома на Украине, будучи годовалым ребёнком), и почти сразу после войны фотограф потерял работу. Причина его увольнения была сформулирована крайне туманно - «за недостаточный образовательный уровень» и «недостаточную политическую грамотность», что было очень удобно: другие издания не брали его на работу уже из-за неясных причин увольнения с прошлой должности. Халдей даже написал письмо тогдашнему секретарю ЦК ВКП(б) Суслову, в котором пожаловался на положение вещей, однако это ничего не исправило. Несмотря на это, Халдей остался в истории фотографии как классик советского соцреализма того времени - некоторые его фотографии хранятся, например, в музее LACMA в Лос-Анджелесе.

Борис Михайлов

«В некотором смысле Михайлов работает скорее как художник, нежели фотожурналист», - отметил критик The New York Times Кен Джонсон в своей рецензии на Case Study, одну из самых известных фотосерий Бориса Михайлова; Джонсон сравнивает его в том числе с Джеффом Уоллом - канадским фотографом, известным, помимо прочего, благодаря способности с дьявольской точностью воссоздавать случайные уличные сценки на постановочных фотографиях.

Однако признание и статус важнейшего современного художника Михайлов получил уже в постсоветское время - в 2000 году он был удостоен премии фонда Хассельбладов, его работы хранятся в MoMA, Tate Modern и ещё десятке музеев и галерей, и именно с тех пор проходят его персональные выставки (одна из последних - ретроспектива в Sprengel Museum в Ганновере) .

Михайлову, в отличие от предыдущих фотографов, пришлось расстаться с работой именно из-за содержимого фотографий - сотрудники КГБ при обыске нашли у него снимки обнажённых женщин, которые сочли порнографическими. Сам Михайлов, впрочем, утверждает в интервью, что это были просто красивые снимки без явного порнографического содержания, что вполне справедливо, особенно если учитывать ханжескую природу советского мироустройства. Тем не менее ему пришлось расстаться с работой штатного фотографа на харьковском заводе - чтобы посвятить время собственному творчеству.

ТРИВА

«В ту же ночь на другом конце города я развёл другой костер - для целого чемодана выбракованных по разным причинам фотографий. Фотобумага горела плохо и воняла жжёной желатиной, я грустил - фотографии было жалко», - пишет Владимир Соколаев, один из участников первой в СССР официальной творческой группы фотографов ТРИВА. Просуществовала она совсем недолго - официально группе удалось проработать меньше года, не привлекая к себе внимание властей, однако сделать им удалось очень много.

В составе ТриВА работали всего три фотографа - Владимир Соколаев, Владимир Воробьёв и Александр Трофимов. Собственно, из их имён и было составлено название фотогруппы - два Владимира и один Александр, всего три. ТРИВА жили и работали в Новокузнецке, в трёх тысячах километрах от Москвы, что не помешало им развернуть совершенно сумасшедшую деятельность. Они участвовали в советских и зарубежных фотовыставках, изучали историю фотоискусства по редким книгам, найденных у коллекционеров (Соколаев пишет, что одно только издание Best of LIFE они изучали несколько лет), тестировали советскую фотоаппаратуру и пытались раздобыть импортную («Считаю, что второе рождение фотографа в каждом из нас произошло благодаря смене аппаратуры») и составляли свои принципы работы, в некоторых положениях напоминающие манифест «Догмы».

Группа ТРИВА - это фотографы Владимир Воробьев, Владимир Соколаев и Александр Трофимов, работавшие в 70–80-х годах при Кузнецком металлургическом комбинате. Но хроники работы завода в их коллекции в меньшинстве, потому что они стремились запечатлеть жизнь вокруг них такой, какая она есть.

За это и выгнали фотографов с основного места работы. Ведь этими снимками они «очерняли» социалистический образ жизни. Им пришлось уничтожить часть архивов, и лишь после этого они стали беспрепятсвенно заниматься фотографией.

«Cнег на коксовой батарее», Коксохим КМК, 27 ноября 1979 года

«Мы брали в руки фотоаппарат и в свободном режиме шли по улице, называя это “свободной охотой” и не имея никакой конечной цели. Только в этом режиме я приходил с полной пленкой материала», - рассказывает Владимир Соколаев - один из участников группы.

«Праздник Масленицы у шахтеров», Новокузнецк, 1984 год

«Заливка льда на стадионе “Металлург”», Новокузнецк, 11 февраля 1984 года

Участники ТРИВА не расставались с камерами и за пределами завода и рабочего дня. В результате большая часть работ - это повседневные сценки на улицах Новокузнецка 80-х годов. Принципы, по которым снимали фотографы ТРИВА, - отказ от ретуши и кадрирования отснятого материала. Но главное - полный отказ от постановочных кадров. Все, что происходит в кадре, происходит на самом деле; человек с камерой никогда не подсказывает героям, как делать это фотогеничнее, и не просит повторить упущенный им момент.

«Торжественная регистрация новорожденного», ЗАГС Центрального района, 1 октября 1983 года

«Соревнования Горпромторга по производственной гимнастике», школа №62, Новокузнецк, Сибирь. 10 апреля 1983 года

Этот принцип невмешательства был весьма нетипичен для официальной советской фотографии, где часто даже известные исторические фото (например, «Знамя Победы над Рейхстагом») были разыграны перед камерой.

«В СССР 90% газетной фотографии снимались, как кино, начиная с подбора реквизита, - комментирует куратор Евгений Иванов. - Надо снять героя-тракториста? Переоденем его и поставим не возле трактора, на котором он работает, а возле нового трактора. От фотографа требовалась не реальная жизнь, а жизнь такая, какой она должна быть, отредактированная в идеологических целях».

Отказаться от постановки и снимать жизнь как есть, в том числе и в сложных условиях (например, заводских цехов), фотографы ТРИВА смогли в том числе и благодаря тому, что на рубеже 70–80-х годов у них завелись японские «Кэноны» и немецкие «Лейки». Отвечая на вопросы новосибирской публики, приехавший на открытие участник ТРИВА Владимир Соколаев рассказал, что «Зенитом» и другими советскими камерами многое из показанного снять бы не удалось, да и вообще обретение «Кэнона» стало для группы поворотным моментом.

«Электрослесарь на коксовой батарее», КМК, Новокузнецк, 1980 год

Это фото - слегка абсурдистское и сюрреалистичное - выглядит задуманным специально, но это не так. На нем изображен мастер, пришедший в цех КМК чинить часы, но у коксовой батареи местами выделяется газ, от которого человек пьянеет. Опьяневший мастер вышел на улицу, чтобы прийти в себя на свежем воздухе, - и его снял проходивший мимо фотограф Владимир Воробьев.

«Опала куриной тушки»

Полный отказ от припудривания реальности в итоге и прекратил официальное существование группы ТРИВА. Она была официально зарегистрирована в 1981 году, успела принять участие в 19 выставках (в том числе и зарубежных), но в начале 1982-го партийные чиновники и КГБ заподозрили в стилистике ТРИВА очернение социалистического образа жизни.

«Поход джентльменов в гости», Новокузнецк, 1980 год

ТРИВА не гнались за яркими внешними эффектами. Многие фотографы хорошо понимают, как сразу впечатлить зрителя, и превращают фотографию в цирк - кто выше залезет. У ТРИВА же простые истории простым языком. Но эта простота, как у Чехова, - внешняя простота, за которой скрывается глубина и чистота и емкость языка, которой нужно учиться годами.

«Счастье, проходящее мимо», Новокузнецк, 1 мая 1983 года

Эти фотографии - шедевры, потому что они не про эффекты, а про человеческую жизнь, про вопросы бытия. Вот, например, «Счастье, проходящее мимо» - рядовая ситуация на демонстрации оборачивается целой притчей. И чисто технически эта притча передана ясно и четко, тут нет ничего лишнего, все работает на одну идею.

«Коридор роддома. Кефир после родов», 1-й клинический роддом, Новокузнецк, Сибирь, 29 июня 1981 года

«Книжный магазин. Отдел букинистической литературы», улица Кирова, Новокузнецк, Сибирь. 21 января 1983 года

Кроме художественной значимости, датированные с точностью до дня, фото ТРИВА ценны и как исторический документ: «Для нас уличная фотография - это единственный способ свободно снимать. Мы фактически фиксировали историю своего города. Другого способа не было. Нас никуда не пускали, никуда не приглашали. Наша мотивация была - съемка нашей истории, что происходит, чем дышит город», - говорит В. Соколаев.

«Венок для собаки»

Дети пришли в школу и увидели собаку, которую решили одарить цветами. На фотографиях «Манифеста ТРИВА» действительно много того, что захлестывает социальные сети волной ностальгии под лозунгами «у нас было настоящее счастливое детство без айфонов, но с глубокими лужами, песочницами и совочками».